Лежит дорога, через ту дорогу лежит колода, на колоде пастух встретил мельника. Пастух ворон пасет, в рукаве двенадцать воронов держит, и так говорит им: ах, верные мои вороны, черные, долгие, послужите мне верой и правдою, летите лесом, грибы клюйте, гоноболь воруйте, бересту клювом долбите, деготь в зоб цедите.

Посреди леса поляна, на поляне дуб, под дубом золотой стульчик, на стульчике сидит Иван Гоготун, всем волкам дядька, на голове у него лубяной венец, лицо папоротником да хвощом занавешено, на ногах волчьи сапожки.

Иван Гоготун, всем волкам дядька, дай моим воронам гвоздь да дубовый веник, бересту да грибы положим в дырявый горшок, подожжем, чтобы дым пошел, гвоздь в порог вобьем и станем по нему деготь лить, чтобы жернова на мельнице дегтем текли, веником воду в запруде мутить будем, гоготать на волчьи голоса, ухать.

У мельника в запруде двенадцать щук колесо крутят, наклонился мельник, шепчет в дырку от сучка: ах, верные мои щукины дочери, бока полосатые, зубы железные, послужите мне верой и правдою, плывите вдоль бережка, карасей пугайте, кости глодайте, плывите долго.

На бережку баня, у бани омут, в омуте на дне серебряное креслице, в креслице сидит Степан Мурин, злой еретик, борода колечками, глаза желтые, лапы утиные, на шее хомут лошадиный, в правой руке костяной стаканчик, в левой - костяная вилочка.

Степан Мурин, злой еретик, дай моим щукам лягушачью шкуру и нарочную иголочку, сошьем из лягушачьей шкуры нарочной иголочкой летучие сапоги, будем в сапогах по верхушкам елей гулять, полой тулупа пастуховых воронов ловить, вороний жир топить, мазать им колесо, чтобы крутилось споро, а если останется вороньего жиру, то можно им калоши натереть, таким калошам цены нет - пойдешь в них чужого коня из стойла уводить - ни одна досочка не скрипнет, ни один сучок не треснет.